Эти двое, к слову, нашли друг друга, и даже языковой барьер им был не помеха. Они слаженно орали на народ, разделывающий улов, подгоняя их, и с одинаковой радостью смотрели на растущие на берегу сушильные ряды.
Я, правда, поначалу был против того, чтобы сушкой занимались на берегу. Во-первых, мне казалось, что близость реки повлияет на качество засушки, во-вторых, сегодня погода хорошая, волна почти незаметная, а завтра? А ну как буря налетит?
Но меня переспорили, и в результате я сдался, сообщив, что теперь эта парочка несет за запасы персональную ответственность.
Нет у меня времени спорить, других дел много. Группа начала расти, и расти быстро, одновременно с этим начали появляться и другие, более четкие планы по дальнейшему существованию, и проблемы, с этим связанные.
С момента второго пришествия Окуня прошло уже четыре дня. Казалось бы, пустяк, меньше рабочей недели, но это было актуально там, в мире комфорта и рутины. Тут же что ни день, что-то новенькое случается. И в первую очередь – прибывающее к нам пополнение.
Костер оправдал себя. На огонек шли и шли люди, большей частью измученные голодом и неопределенностью. Многим из них было уже все равно, что именно их здесь ждет, они просто как мотыльки летели на свет, чтобы либо найти приют, либо сгореть.
За четыре дня к нам пришло порядка полусотни человек. Полусотни! Они бродили по степи, по лесам, кто-то объединялся с себе подобными, кто-то странствовал сам по себе, но единство было в одном – никто из них не понимал, что происходит.
А вот узнав правду, все реагировали по-разному. Кто-то нам просто поначалу не верил, кто-то даже начинал истерить, требуя немедленно закончить «все это». Что «это», они не объясняли, продолжая плакать или даже кидаться на нас с кулаками, чем зарабатывали для себя статус «нестабилен» в списках Насти.
Но были и те, кто воспринимал реалии сегодняшнего дня как данность, уже поняв, что где-то что-то пошло не так. Они выслушивали вводные и кивали головой в такт нашим словам, как бы давая понять, что мы подтвердили их предположения. Именно на таких людей мы делали ставку, именно такие люди нам были нужны в первую очередь.
И брали мы не всех, против моих же недавних размышлений о кадровом вопросе. Суммарно шесть человек было отбраковано у стены (внутрь крепости мы больше вновь прибывших не пускали, вплоть до того момента, как принималось решение об их приеме в группу), и им было предложено поискать для себя другую компанию. Причины были разные – двое явно имели уголовное прошлое, его не скроешь, как ни старайся, один оказался из больших чинов правительства (вообще непонятно, что он делал тут, почему не купил место на Ковчеге) и сразу же по прибытии к стене начал меня учить, что и как делать. Он сообщил нам, что на данный момент в этих землях является представителем высшей государственной власти, и потребовал немедленной передачи в его руки рычагов управления народом и полноты диктаторских полномочий. И даже место зама пообещал, в благодарность за подготовку народа к его прибытию.
Понятное дело, что, посмеявшись над ним от души, мы попытались отправить его обратно в степь. Он уходить не пожелал, явно не понимая, что здесь происходит, начал грозить нам разными карами, включая генеральную прокуратуру и Высший Европейский суд, на наши увещевания и советы никак не реагировал, в результате за час достал нас до печенок, и нам пришлось применить силу. Точнее насилие. Проще говоря, мы его как следует отбуцкали, и только эти аргументы заставили его покинуть нашу территорию. Он долго издалека грозил нам кулаком, не подозревая даже, что мы ведь его и убить могли.
Трое остальных были просто явные бездельники, вроде сгинувшего Гравера (он так и не вернулся, ни утром, ни после, что, впрочем, никого не опечалило). У них был мечтательный взгляд и явное нежелание слышать кого-то, кроме себя самого. А на вопрос о профессии они ответили: «Мое дело – искусство». Увы и ах, среди этих троих была одна дама, которая, как мне думается, могла бы принести нам немалую пользу – она была флористом. Да, это умение подбора букетов и всего такого, что никому в данной ситуации не нужно, но при всем прочем флористика – это прекрасное знание ботаники. Такой полезный человек – и такая невероятная каша в голове. Сама мысль о том, что растения можно не только красиво компоновать, но еще и есть, повергла экзальтированную красотку в ужас. Да и мои слова о том, что ей надо будет заниматься чем-то еще, кроме ее привычного ремесла, явно ее потрясли. В результате она была отправлена в степь, к ее любимым лютикам-цветочкам. Авось поумнеет и вернется.
Или к Окуню в лапы попадет, на перевоспитание. Прозвучит забавно, но я даже проникся какой-то симпатией к этому косматому дикому блатарю. Он к нам захаживает где-то раз в два-три дня, всякий раз приводя с собой новую группу бедолаг, которых невероятно ловко отыскивает в степи и лесу. Чует он их, что ли? Наши вот делали позавчера вылазку – только одного человека отыскали, а этот – что ни группа, то не меньше десятка обнаженных граждан и гражданок. Последних, естественно, больше.
Так что он теперь – наш поставщик людей, существо, в определенном смысле охраняемое законом. Поисковикам, которых, во главе с Ювелиром, я пару дней назад в первый раз отправил в степь за людьми, я строго-настрого запретил в случае встречи его убивать, ну, если только нужда совсем не заставит, в целях самообороны. Или если он уже не собрал большую группу, которую и прибрать к рукам не грех.